На кафедре

Напутствие всем неродивым программерам,
желающим проскачить на любимую кафедру
на одной способности программировать тетрис.

Учился на Мех-Мате МГУ некий Полянков Дмитрий. Был это небольшого роста в меру прыщавый и не совсем глупый студент бескорыстно любящий программирование и смежные с ним области необъятного человеческого знания. И была у него мечта - после второго курса направиться не куда-нибудь, а на кафедру вычислительной механики. Нельзя сказать, что была у него какая-то страсть к вычислениям или скрытая потребность механически числить, но именно эту кафедру он решил считать для себя самой лучшей. Нужно сказать, что Полянков не был большим любителем учиться и как говориться - умнел к сессии: читал и решал непосредственно перед экзаменом или зачетом. Но любовь нажимать на кнопки (программировать) проявлялась постоянно и повсеместно, что мешало ему посещать лекции и некоторые семинары. Все это в сочетании с нестрогостью мышления на насущно-бытовые темы вылилось, в конечном счете, в троечную зачетку после окончания второго курса. Конкурс на кафедру был как обычно выше подъемного крана и чтобы не напрягаться по вопросам принятия был вычислен средний бал, гарантировавший попадание на кафедру нужного числа желающих. Посмотрев в зачетку Полянкова, сотрудник кафедры виновато улыбнулся и, что-то прожевывая, посоветовал поискать что-нибудь другое. К удивлению Полянкова его оглушительные речи об алгоритмическом мышлении и сущности разностного программирова- ния не произвели никакого впечатления на кафедру и последняя не согласилась принять его к себе. Следующую порцию разочарования в началах мироздания он получил, когда на других кафедрах ему сообщили, что тех, кого надо они уже набрали. Ситуация была критической: еще никогда перспектива оказаться где-нибудь на задворках механической науки не казалась ему такой реальной - он буквально чувствовал ее кожей задней стороны шеи, что превратило его прекрасное тело в постоянно согнутое и не уверенно полуразумное существо.

Но эта неопределенность полянковского будущего продолжалась не долго и через полторы недели доцент с гладко выбритым лицом и развязанными шнурками, широко улыбаясь, объявил о том, что все те, кто не попали ни на какую кафедру, поступают на кафедру Х (автор не решился предать огласки ее название). К детской радости Полянкова на этой кафедре помимо всего прочего преподавалось и программирование. После тяжело прошедшего лета он с усердием первоклассника, пытающегося заполнить тетрадь по чистописанию, принялся за занятия. Вскоре выяснилось, что в его группе отсутствуют люди, способные формулировать свои мысли на полузнакомые им темы. Никогда не нравившейся Полянкову процесс изучения математических и механических дисциплин теперь становился еще более невыносимым. Лишь одна пара в неделю могла отвлечь его от груст- ных мыслей - программирование - то, на что он молился и без чего не мыслил своего дальнейшего незатейливого существования. И наконец, о чудо, преподователь по программированию после нескольких недель перерыва пришел. Это был уже седой закаленный преподаванием профессор с трясущимися руками и выпавшими зубами. И сразу Полянкова охватила тревога: тот ли это человек, который научит его всем тонкостям научного кодинга и подкинет пару перспективных полурешен- ных задач. Нет! - отвечал он на этот вопрос и дергающимся подбородком начинал описывать в воздухе фигуры неограниченного диаметра.

Первая пара по программированию носила как обычно вводный характер: седой профессор пытался шутить, что приводило в восторг всех кроме Полянкова, несколько студентов пытались выяснить смысл понятия «кусочно гиперболическая апроксимация тангенса», в результате чего натыкались на саркастически буззубую полуулыбку преподавателя. Так прошло полтора часа и со звонком полянковские одногруппники радостно выбежали из аудитории. Следующее занятие началось со звучного высмаркивания буззубо-седой профессуры. После чего и начался кошмар, не снившийся Полянкову даже в жутчайшии минуты ночи. Преподаватель, ужасно ухмыльнувшись, сформулировал первую проблему, которую необходимо было решить тут же. Выяснилось, что он закончил экономический факультет по специальности «информационные технологии в экономике», на что Полянков два раза фыркнул и из левого глаза пустил мутно-зеленую слезу. В следующей порции звуков, вырвавшихся из отверстия в голове преподавателя, говорилось, что предмет про- граммирования в чистом виде ужасно скучен и неинтересен и поэтому он предлагает им изучать на его занятиях жуликоватые методы решения локально-экономических задач. И тут Полянков не вытерпел. Он хотел уже, максимально раскрыв рот, кричать о преданности математике, выливаю- щейся в ненависти к предмету экономических теорий, но вместо басовитого призыва из его уст вылетело неопределенное пищание. В следующую секунду аудитория взорвалась одобрительными возгласами, общий смысл которых содержался во фразе: «да мы и так програмить умеем, давайте мы еще и менеджерами будем». От безысходности Полянков со страшным треском опрокинул голову на стол. Это был конец, и как ему тогда казалось, не первой серии. Студенты, очарованные широко открытым глазом своего наставника программиста-экономиста, довольные собой приня- лись за изучение прибавочной стоимости и продуктов труда наемного рабочего.

Следующие три недели Полянков провел с полуоткрытыми глазами: он не мог смотреть на эту пародию на современное университетское образование. Вскоре на поверхность вышла еще одна проблема - интеллектуальное качество студентов кафедры Х не позволяло изучать математические и механические дисциплины в полном объеме, в котором они изучались на других кафедрах. И старос- та их группы, шевеля правым ухом, довольно объявила, что отныне они будут получать знания в упрощенно-неполном виде. Это обрадовало всех, кроме Полянкова. Это был удар по его набухшему самолюбию. Как это я буду изучать не все? я же могу... я все могу... я могу больше всех - бормотал он себе, поглаживая небольшую бородку на правой щеке.

Сидя в столовой и напряженно думая, Полянков вдруг решил, что пойдет к заведующему кафедрой Х и все ему скажет. Эта идея настолько понравилась ему, что он реши тут же осуществить ее. Он быстро с нервозностью учительницы младших классов набил себе рот едой и, не пере- жевывая, проглотил, потом залил это компотом, вылив в рот столько же, сколько себе на рубашку, и вышел из столовой, задевая руками, ногами и даже один раз головой стулья. Посадка в лифт как обычно носила скандальный характер. Сквозь стоны, людей и чье-то бормотание Полянков все же зашел в лифт и поднялся на этаж, на котором располагалась кафедра Х. Заведующий кафедрой, некий Подщебенков Антон Маркович встретил его с выражением полной отрешенности от жизни. Полянков, засунув одну руку в карман, а другой держась за шею, начал свою речь с нескольких сигналов, непонятых сотрудниками кафедры. Но тут он собрался и голосом обиженного лаборанта поведал о своем горе, особо напирая на невозможность изучать предметы в неполном объеме. Эта пламенная речь, длившаяся почти две с половиной минуты, вызвала у большинства присутствующих непонятное чувство удовлетворения. Но у Подщебенкова, вечно спокойного и громко чавкающего старичка, она вывела из себя. Он начал кричать, тряся головой и постоянно сморкаясь и кашляя, что это не серьезно, что это он так придумал, что еще ему преподавали упрощенно, и что это даже чуть- чуть лучше, чем изучать предметы в полном объеме. Полтора часа Полянков слушал эту ахинею и после, пошатываясь, вышел из кабинета, тяжело дыша и ковыряя в ухе мизинцем. Вот и все, - поду- мал он, спотыкаясь на ступеньках у входа в главное здание. Но я им еще покажу, я всем покажу...